Дана Сидерос - Как-то так

Вообще-то на осмотр звали только старшего, но младший не давал себя увести, так что усталой нянечке пришлось тащить в кабинет обоих. Теперь они стоят посреди комнаты, младший обеими руками вцепился в предплечье старшего, старший смотрит в пол и слегка покачивается.
«Тебе нужно раздеться» — подсказывает врач, и уточняет, обращаясь к няне – «он может сам раздеться?». Вместо ответа она подходит, присаживается на корточки и начинает как-то нервно стягивать со старшего водолазку. Старший не помогает и не сопротивляется, правая рука выпадает из рукава, как шланг. Левую держит младший, вместе с рукавом. Нянечка пытается разогнуть младшему пальцы, отодвигает его в сторону плечом. Тот вцепляется в плечо зубами. Нянечка взвизгивает, отбегает к стене и начинает плакать. «Вот видите» — причитает она, утирая платком мгновенно покрасневший нос, — «месяц уже они так, никакого прогресса». «Понятно», — выдыхает врач и смотрит на двоих с интересом. Младший по-прежнему держит старшего за руку, но теперь его пальцы ритмично сжимаются, так, что это напоминает сердечные сокращения. Врач ждёт. Старший вдруг поворачивается к младшему, кладёт свободную руку ему на глаза и осторожно целует в висок, не целует даже, прикасается губами и носом на мгновение. Младший разжимает пальцы, отходит к стене и взбирается с ногами на стул. Рука старшего в бордовых полосках. «Синяк будет огромный, с комиссией объясняться» — машинально думает врач. И ещё он думает: «Ого».

«А они вообще говорят?» — спрашивает врач воспитателя четыре часа спустя, задумчиво листая карточки. «Нет. Они и слов не понимают. Тарелку пододвинешь – ест. За руку отведёшь – идёт. А так – вообще никак. Только трогают друг друга всё время, как обезьяны» — на слове «трогают» воспитатель понижает голос, как будто это бранное слово.
Старший и младший сидят на лавочке за дверью. Старший проводит две воображаемые вертикальные полосы на груди младшего, и словами это значило бы «они обсуждают нас». Младший кладёт руку на лиловое предплечье старшего и несколько раз сильно сжимает. Это напоминает сердечные сокращения и означает «мне страшно». Старший высвобождает руку, аккуратно кладёт ладонь младшему на горло, потом пальцами касается его лба. Это означает «ничего не бойся, я же здесь». Потом старший целует младшего в щеку, подбородок и краешек губ. Это означает поцелуй.

«Невероятно», — рассказывает воспитатель за чаем сочувствующей подруге, — «я думала, что эти так с нами и останутся, ну в крайнем случае пятилетнего заберут. А забирают второго, представляешь? Ему восемь уже, не разговаривает, только мычит, учиться толком не может, угрюмый такой, а они говорят, что больше им никого не надо, что они его подымут». «А разве у вас братьев можно разлучать?», — с подозрением спрашивает сочувствующая подруга. «А кто тебе сказал, что они братья?», — удивляется воспитатель.
Старший приходит к младшему перед сном, садится на пол возле кровати. Младший берет ладонь старшего и кладёт к себе на макушку. Это означает «я не смогу без тебя». Старший касается пальцем своего века, потом губ, потом кладёт ладонь младшего к себе на лоб, и это значит «я тоже без тебя не смогу». Младший берёт старшего за руку, за самые кончики пальцев, и отпускает. Это значит «ты-то как раз сможешь». Потом он беззвучно плачет. И это означает плач.

Старшему снится, что он огромный зверь. Он не видит себя, но знает, что он полярный медведь. Чувствует, как под лапами поскрипывает снег, как под тяжелой шкурой перекатываются бугры мышц. Он знает, что всё замерло и затаилось, когда он вышел на берег. Но сейчас он пришёл не охотиться. Он садится у края чёрной воды и начинает ждать.
Плавник показывается над поверхностью и исчезает. Медведь не видит этого, не слышит всплеска, только чувствует холодные брызги на носу. Чувствует, как задышала и заволновалась поверхность воды. Когда белоснежный, фарфоровый кит медленно проплывает мимо, медведь прыгает следом, погружается с головой в ледяную воду и плывёт. Белуха рядом с ним, обгоняет и возвращается, скользит мимо, иногда касаясь боком и плавником медвежьей шкуры. Это означает «я всё ещё здесь».
Старший просыпается взмокший и ледяной, в собственной маленькой комнате, печальной в свете бледного ночника. Вскакивает, не сразу понимает, где очутился. За окном ещё темно. Он стоит и смотрит на улицу, на последние мартовские хлопья снега, даже не падающие вниз, а медленно летящие во все стороны, укутывающие весь мир в тишину и белизну. Замечает своё отражение в стекле: свет ночника выхватывает из темноты одну щеку, половину узкого носа, острый подбородок и некрасивые тонкие губы. Он прикладывает ладонь к стеклу прямо перед собой и падает на тыльную сторону горячим лбом. Это означает «я устал без тебя».
«Ты не заболел, Мишка? Спи давай, в институт же завтра», — сонный женский голос за спиной называет его чужим именем. Настоящее его имя будет так: подышать на раскрытую ладонь, а потом приложить её к животу.
Младший просыпается в тот же час, садится на кровати и прижимается к прохладной стене. Он не открывает глаз, не шумит, не тревожит остальных, только ощупывает длинными пальцами стену, надеясь что-то на ней найти. Находит нужное, прикладывает к нему левую кисть и касается её сначала лбом, а потом щекой. Это означает «всё в порядке, нас невозможно разделить».

Младшему снится, что он огромный зверь. Он плывёт к берегу сквозь бесконечную ледяную бездну, он не видит ни рыб, ни осколков северного солнца на поверхности воды, ни гигантских льдин. Он только чувствует, как дышит и волнуется море. Когда младший доплывает до места, его там никто не ждёт.
Младший просыпается. Он ощупывает сухой морщинистой рукой холодную стену, долго, обстоятельно, с передышками. Не находит того, что искал. Медленно, помогая себе руками, сталкивает с кровати ноги. Встаёт. Преодолевает восемь шагов до балкона. Выходит под холодное апрельское солнце, к нестерпимо острым веткам и запаху мертвой ещё земли. Берёт себя за запястье и сжимает с силой несколько раз. Это напоминает сердечные сокращения. Потом кончиками пальцев он касается собственных висков, век и губ. Обхватывает себя руками и стоит, слегка покачиваясь, улыбаясь беззубой улыбкой, жуткой и прекрасной.
И это означает сразу всё, что у него теперь есть. Страх, нежность и неизбежность.